Много леденящих душу историй рассказывают о болотном чудище. Никто точно не знает, что из них правда, а что вымысел. Сказывают, что ужасный хозяин болот утаскивает в трясину людей, заблудившихся в лесу, и они бесследно пропадают. Монстр нападает и раздирает на куски путников, оказавшихся неподалеку от его обиталища, не щадя ни женщин, ни детей. Ходит промеж селян и другая страшная история, что однажды зеленое чудище даже осмелилось забраться в дом и погубить всех, кто в нем был. Лестницы были залиты кровью, детская разнесена в щепки, а все стены были забрызганы зловонной болотной тиной. Утверждают люди, что так лесной убийца отомстил своим родителям. Редко попадается он на глаза людям, а кто его видел, того не оставил кровожадный болотник в живых! Трудно поверить, но старики рассказывают, что когда-то болотный монстр, был человеком… Точнее он им родился…

Просторная комната огласилась надрывным детским криком. Обезумевшая от родовых схваток, уставшая от бесконечной натуги и измученная духотой роженица силилась оторвать тяжелую голову от подушки, чтобы взглянуть на беспрестанно кричащее дитя, только что покинувшее ее чрево. Долгие девять месяцев носила она под сердцем этого ребенка, пела ему тихие колыбельные, как когда-то это делала ей ее бабка, и поглаживала свой заметно округлившийся живот, представляя себе розовощекого младенца. Старухи наперебой твердили ей, что родится мальчик, ведь на это указывали все признаки: и живот опущен, и овес зашел в горшке прежде пшеницы. Материнский инстинкт, переплетенный с обычным любопытством, придали ей сил, и женщина тяжело и сбивчиво дыша, протянула руки к голосящему свертку. Повитуха уже успела обтереть ребенка и завернуть его в чистый белый платок. Слезящиеся глаза матери вглядывались в сморщенное красное личико, которое искажалось гримасами новорожденного. Она только и успела отдать младенца повитухе, как лишилась сил и потеряла сознание… Ее муж нетерпеливо топтался за дверью. Когда на пороге появилась повивальная бабка с младенцем, он вопрошающе взглянул  ей в глаза, не решаясь взять хрупкое тельце в руки. Женщина, не поднимая глаз, положила одеяльце с малышом на стол и тихо вышла из комнаты. Новоявленный отец сделал шаг и в ужасе замер. Совсем иную картину ожидал он увидеть! Раскинув углы платка, в складках тканей копошилось и отчаянно рыдало нелепое создание: к огромному туловищу примыкали коротенькие ножки и непропорционально длинные руки-плети, словно они были взяты от другого существа и наспех присоединены сюда, большая голова вздрагивала от каждого всхлипа, грозясь оторваться от тонкой шейки. На лицо и вовсе было страшно смотреть: скукоженное, морщинистое, словно у древнего старика, оно напоминало просто кусок мяса, с той лишь только разницей, что с большим вниманием и болью, как будто предчувствуя, что этот мир не даст ему любви и ласки, смотрели  в упор черные глазки, не окаймленные ни единой ресницей. Когда дитя на мгновение умолкло и закрыло свой разгоряченный от ора рот, то можно было заметить, что одна сторона губ неумолимо опускалась вниз, придавая лицу свирепое выражение недовольства. Так в семье зажиточных купцов появился ребенок. А уже через две недели этот же малыш, отчаянно дрожа от холода и голода, лежал в плетеной корзинке возле дурно пахнущего болота и кричал, захлебываясь в собственных рыданиях. Не сумев прийти в себя от того, что долгожданный наследник уродлив и немощен, родители решили избавиться от тяжкого груза: болото поглотит их позор, навсегда скроет от людей эту тайну – решили они. Соседям было сказано, что малыш умер, дом был облачен в траур. Но судьба уготовила отказнику совсем иную участь.  Несчастное дитя так стремилось к жизни, так хваталось за нее своими кривыми ручками-плетями, что когда его берестяная колыбель стала погружаться в трясину, болото сжалилось над убогим и вытолкнуло его наружу. Зеленая топь сама взрастила подкидыша. Он научился дышать под водой и видеть сквозь мутную толщу ила, трясина не затягивала его на дно, она стала его домом. Сначала он питался мелкими зверюшками, попавшими в коварную ловушку топи, а затем стал понемногу и сам охотиться. Его внешний облик менялся: от большого времени, проводимого в воде, появились жабры и перепонки, сырость и вечный холод окрасили его кожу в бледно-зеленый цвет, тело с головы до ног покрылось длинными жесткими волосами. Грубые, острые когти на вытянутых пальцах помогали ему разрывать добычу, мелкий ряд пожелтевших зубов легко перемалывал неокрепшие косточки молодых Крэтсов, если они случайно забредали во владения болотника. Коротенькие ножки твердо стояли на земле, его непропорциональное тело еще больше вытянулось, превратив его в нелепого косматого великана. Но он практически никогда не выпрямлялся, только если приходилось сражаться. Для охоты ему было удобнее распластать свое мохнатое грузное тело и неслышно ползти в болотных зарослях, не отводя зоркого взгляда от намеченной цели. Теперь с трудом можно было сказать, что когда-то он был человеком, только в черных бусинах-глазах на мгновение иногда проскальзывала непередаваемая тень глубокой боли, в остальном человеческий облик был навсегда потерян. В сердце не осталось места ни состраданию, ни любви. Он превратился в кровожадного монстра, караулившего и зверски расправляющегося с одинокими путниками, пугающего окрестных жителей, окрестивших его Богельфом. Богельф мстил всему живому за все невзгоды, что свалились на него, за то, что когда-то никто не пожелал дать любви и сочувствия несчастному ребенку. Он проклял этот мир, так жестоко посмеявшийся над ним. Когда он еще был маленьким, то случайно попался в силки охотника. Тот долго не мог понять, что за странная добыча запуталась в его снастях, он никогда не видел ничего подобного. С охотником было еще двое: какой-то купец и его кормчий. Люди потешались над уродством маленького Богельфа, но когда он отчаянно взглянул в глаза одного из них, тот опешил, и сердце его внезапно что-то закололо. Купец приказал отпустить чудо-юдо. Болотник запомнил эту встречу, а главное, он запомнил запах человека, одетого в сапоги из мягкой, хорошо выделанной кожи, не сумевшего перенести его сверлящего взгляда. Именно по этому запаху через несколько лет нашел монстр дом, стоявший в отдалении от других. Он пробрался туда ночью и устроил кровавую резню, ни дав шанса на спасение никому. Вряд ли младенец мог что-то запомнить из своего недолгого пребывания в родном доме, но ужасное совпадение устрашало. Много лет назад в этом доме все зеркала были завешены черными платками, оплакивали якобы умершее дитя, отпугнувшее родителей своим безобразием. Они лишили его жизни в обличие человека – взамен он лишил их жизни как таковой…

 
Тихо на болоте, изредка шелохнется топь тяжелым бульканьем, но эта тишина обманчива. Это просто безмолвие, в котором прячется болотный приемыш, терпеливо ожидая новой добычи…